Господин председатель, господин Генеральный секретарь, господа делегаты, леди и джентльмены! Из года в год мы собираемся здесь, чтобы вновь подтвердить идеи основателей этого учреждения. На протяжении большей части письменной истории чаяния людей зависели от капризов тиранов и империй. Расовые, религиозные и племенные споры решались звоном мечей и битвами армий. Никому и в голову не приходило, что когда-нибудь нации и народы будут мирно сходиться, чтобы решать свои споры и обеспечивать процветание для всех.

Понадобились невыразимые мучения двух мировых войн, чтобы наше мышление изменилось. Руководители стран, которые создали Организацию Объединенных Наций, не были наивными людьми: они не ожидали, что новое учреждение раз навсегда покончит с войнами. Однако миллионы погибших, целые континенты, лежащие в развалинах, и появление ядерного оружия, способного испепелить планету целиком, убедили их в том, что при тогдашнем ходе событий у человечества не оставалось никаких шансов выжить. И тогда они подарили нам это учреждение, надеясь, что оно поможет нам решать конфликты, требовать соблюдения правил поведения и осваивать навыки сотрудничества, которые со временем будут становиться все крепче.

И действительно, спустя десятилетия ООН сумела изменить жизнь людей к лучшему – помогая искоренять болезни, учить детей, договариваться о мире. Однако перед нами, как и перед всеми предыдущими поколениями лидеров, встают все новые и все более глубокие вызовы, и ООН подвергается все новым испытаниям. Встает вопрос о том, располагаем ли мы, нации-государства и члены международного содружества, мудростью и отвагой, чтобы достойно встретить эти вызовы, и выдержит ли ООН новые испытания наших дней.

На протяжении большей части моего пребывания на посту президента самые серьезные вызовы касались глобальной экономики, которая становится все более интегрированной, и наших усилий добиться восстановления после самого тяжелого экономического кризиса в нашей жизни. Сейчас, спустя пять лет после коллапса глобальной экономики, и благодаря согласованным усилиям действиям стран, чьи делегаты собрались сегодня здесь, создаются новые рабочие места, стабилизируются глобальные финансовые системы, и все больше людей удается вырвать из трясины нищеты. Однако этот прогресс остается хрупким и не распространяется в равной степени на всех, и всем нам еще очень многое предстоит сделать, чтобы перед гражданами наших стран открывались те возможности, которые им необходимы, чтобы достойно существовать в XXI-м столетии.

Совместными усилиями мы также сумели положить конец войнам, тянувшимся целое десятилетие. Пять лет назад 180 тысяч американцев терпели лишения на поле боя, а война в Ираке была главным моментом наших отношений с остальным миром. Сегодня все наши солдаты ушли из Ирака. В будущем году международная коалиция завершит свою войну в Афганистане, выполнив задачу по уничтожению ядра «Аль-Каиды», которая напала на нас 11 сентября 2011 года.

Для Соединенных Штатов это новые обстоятельства означают также отказ от непрерывных военных действий. Мы не только вернули наших солдат домой, мы также ограничили применение беспилотных летательных устройств теми случаями, когда существует продолжающаяся, непосредственная угроза для США, захват в плен невозможен, а жертвы среди мирного населения практически исключены. Мы переводим заключенных в зарубежные страны и отдаем террористов под суд, активно работая над закрытием тюрьмы в Гуантанамо. И, приведя использование наших огромных военных возможностей в соответствие с нашими идеалами, мы начали пересматривать пути сбора разведывательной информации, стремясь сочетать законные озабоченности наших граждан и союзников с требованиями защиты личной информации всех граждан.

Благодаря этой работе и сотрудничеству с нашими союзниками и партнерами стабильность в мире стала прочнее, чем пять лет назад. Однако достаточно взглянуть на заголовки новостей, чтобы убедиться, что опасностей еще очень много. В Кении террористы открыли огонь по беззащитным посетителям многолюдного торгового центра, и мы искренне соболезнуем семьям пострадавших. В Пакистане недавно около ста человек погибли около церкви от рук террористов-самоубийц. И сейчас «Аль-Каида» разделилась на региональные отделения и отряды ополченцев, и хотя она больше не может грозить нам такими нападениями, как 11 сентября, однако она представляет серьезную угрозу правительствам и дипломатам, бизнесменам и мирным гражданам во всем мире.

Другим важным явлением стали бурные события на Ближнем Востоке и в Северной Африке, обнажившие глубокие противоречия между обществами на фоне ломки старого порядка и попыток людей осознать, что пришло ему на смену. Мирные выступления слишком часто наталкиваются на насилие как от тех, кто противится переменам, так и от тех, кто пытается повернуть изменения в свою пользу. Вновь бушуют межрелигиозные столкновения. Перспективы установления мира омрачаются опасностью распространения оружия массового уничтожения.

Нигде наложение этих тенденций не проявляется так ярко, как в Сирии. В этой стране авторитарный режим ответил на мирные демонстрации протеста репрессиями и массовыми убийствами. Перед лицом подобных жестокостей многие люди вновь стали искать опору в своей религиозной принадлежности – алавиты и сунниты, христиане и курды, – и ситуация переросла в гражданскую войну.

Международное сообщество очень быстро осознало, насколько высоки ставки в этой борьбе, но наши ответные действия не соответствовали уровню грозящей опасности. Гуманитарные операции не поспевают за страданиями людей, раненных и изгнанных из своих домов. Мирный процесс оказался в тупике. Америка и другие страны старались поддержать умеренную оппозицию, однако экстремистские организации также пытаются эксплуатировать кризис в своих интересах. Традиционные союзники Асада поддерживают и защищают его режим, ссылаясь на принципы суверенитета. А 21 августа режим пустил в ход химическое оружие, при этом погибло более тысячи человек, в том числе сотни детей.

Нынешний кризис в Сирии и дестабилизация всего региона – центральные проблемы, определяющие широкие вызовы, на которые международное сообщество должно дать ответ. Как нам реагировать на конфликты на Ближнем Востоке и в Северной Африке – конфликты между странами, но в то же время и внутри каждой страны? Будем ли мы невозмутимо наблюдать, как гибнут дети от нервно-паралитического газа, или бросимся в гущу чужой гражданской войны? Какую роль следует отводить силовым действиям при решении споров, грозящих стабильности региона и нарушающих все базовые нормы цивилизованного поведения? Как ООН и международное право должны ответить на крики взывающих к справедливости?

Сегодня я хотел бы изложить позицию Соединенных Штатов Америки по этим вопросам. Относительно Сирии мы считаем, что в качестве отправной точки международное сообщество должно ужесточить запрет на использование химического оружия. Когда я заявил о своем намерении произвести ограниченный удар по режиму Асада в ответ на циничное применение химического оружия, это было непростым решением. Я к нему пришел ввиду своей убежденности в том, что сознательное ужесточение запрета, который возник до появления Организации Объединенных Наций, отражает интересы безопасности Соединенных Штатов и интересы мира. Запрет на применение химического оружия, даже в условиях войны, был принят при поддержке 98% человечества. Он подкреплен ужасными воспоминаниями о задыхающихся в окопах солдатах, загубленных в газовых камерах евреях, десятках тысяч отравленных иранцев.

Существует множество доказательств, указывающих на то, что 21 августа режим Асада применил химическое оружие. Инспекторы ООН представили четкий доклад о том, что модернизированные ракеты выпустили большое количество зарина против мирных жителей. Эти ракеты были запущены из района, находящегося под контролем режима, и упали в районах, занятых оппозицией. Предположение, что нападение осуществил кто-либо еще, а не режим Асада, является оскорблением для человеческого разума и легитимности данного учреждения.

Я знаю, что в первое время после атаки нашлись такие, кто подвергал сомнению легитимность даже ограниченного удара без четкого мандата Совета Безопасности. Однако Совет Безопасности не продемонстрировал ни малейшего желания действовать при отсутствии достоверной военной угрозы. В то же время, как я уже обсуждал с президентом Путиным в течение года и во время недавней встречи в Санкт-Петербурге, я всегда отдавал предпочтение дипломатическому решению вопроса. И в последние несколько недель США, Россия и наши союзники достигли соглашения об установлении международного контроля над химическим оружием в Сирии с целью его последующего уничтожения.

Сирийское правительство сделало первый шаг, предоставив перечень своих запасов. Теперь должна последовать решительная резолюция Совета Безопасности, чтобы проверить выполнение режимом Асада своих обязательств и принять необходимые меры в случае их невыполнения. Если мы не можем договориться даже по такому вопросу, это означает, что Организация Объединенных Наций не в состоянии проконтролировать соблюдение даже самых элементарных норм международного права. С другой стороны, если мы достигнем успеха, это даст мощный сигнал о том, что применению химического оружия нет места в XXI веке, и что декларации ООН согласуются с ее действиями.

Соглашение по химическому оружию должно активизировать более значительные дипломатические усилия с целью политического урегулирования в Сирии. Я не считаю, что военными действиями – внутри Сирии или при вмешательстве внешних сил – можно добиться прочного мира. Я также не считаю, что Америка или любая другая нация должна определять, кто станет во главе Сирии: это решение остается за сирийским народом. Тем не менее лидер, который убивает своих граждан и отравляет детей смертоносным газом, не может претендовать на восстановление легитимности своей власти и возглавить разделяющуюся на части страну. О том, что Сирия может каким-то образом вернуть довоенный статус-кво, не может быть и речи.

Пришло время России и Ирану понять, что, заступаясь за власть Асада, они получат тот самый результат, которого опасаются: расширению поля деятельности для насильственных экстремистов. В свою очередь, те из нас, кто продолжает поддерживать умеренную оппозицию, должны убедить ее, что сирийский народ не может допустить распада государственных институтов и что политическое урегулирование не может быть достигнуто без внимания к законным опасениям и тревогам алавитов и других меньшинств.

Мы готовы работать в данном политическом направлении. И, продолжая работу по урегулированию, давайте помнить, что это не игра с нулевой суммой. Мы больше не ведем холодную войну. Здесь нет «Большой игры», в которой можно выиграть, и у Америки нет никаких интересов в Сирии, кроме того, что она хочет благополучия для ее народа, стабильности для ее соседей, ликвидации химического оружия и намерена не допустить, чтобы Сирия стала убежищем для террористов.

Я буду приветствовать действия всех стран, способствующие мирному урегулированию гражданской войны в Сирии. И, чтобы двигаться вперед на основе женевского процесса, я призываю все нации активно подключиться к решению гуманитарных проблем в Сирии и в соседних странах. Америка обязалась вложить в эти усилия более миллиарда долларов, а сегодня я могу сообщить, что мы предоставим дополнительно 340 миллионов. Никакая помощь не может сравниться с политической резолюцией, которая предоставит сирийскому народу возможность восстановить свою страну, но она может помочь выжить отчаявшимся людям.

Какие выводы можно сделать в более широком плане из политики США в отношении Сирии? Я знаю, кое-кто разочарован нашим нежеланием использовать военную мощь для свержения Асада; они полагают, что это говорит об ослаблении американской решимости в регионе. Другие говорят, что готовность с моей стороны нанести даже ограниченные военные удары, чтобы не допустить дальнейшего применения химического оружия, свидетельствует о том, что мы не извлекли урок из Ирака и что Америка продолжает добиваться контроля над Ближним Востоком в своих собственных интересах. Таким образом, ситуация в Сирии отражает противоречие, которое сохраняется в регионе на протяжении десятилетий: Соединенные Штаты упрекают за вмешательство в регионе, обвиняют в участии во всевозможных заговорах, и в то же время критикуют за то, что они недостаточно делают для решения проблем региона, а также за равнодушие к страданиям мусульманского населения.

Я понимаю, что, учитывая роль Америки в мире, кое-что из вышеуказанного неизбежно. Однако такие противоречивые настроения оказывают практическое влияние на поддержку американскими гражданами нашего участия в делах региона и позволяют лидерам региона, а подчас и всему международному сообществу, самоустраняться от решения трудных задач.

Поэтому я хотел бы воспользоваться возможностью и обозначить политику США по Ближнему Востоку и Северной Африке, которую мы вели до сих пор, и которую я буду вести, пока остаюсь на посту президента.

Соединенные Штаты Америки готовы использовать все элементы своего влияния, включая военную силу, чтобы защитить свои интересы в регионе.

Мы ответим на внешнюю агрессию против наших союзников и партнеров, как мы сделали это во время войны в Персидском заливе.

Мы обеспечим свободное поступление энергоресурсов из региона в другие страны мира. Хотя зависимость США от импортируемой нефти стабильно снижается, мир все еще зависит от поставок энергоресурсов из данного региона, и серьезные перебои способны дестабилизировать всю глобальную экономику.

Мы разрушим террористические сети, угрожающие нашим гражданам. Где только возможно, мы будем наращивать потенциал наших партнеров, соблюдать суверенитет наций и работать над искоренением первопричин террора. Но если потребуется защитить США от террористических атак, мы перейдем к прямым действиям.

И, наконец, мы не потерпим разработки и применения оружия массового уничтожения. Подобно тому, как мы рассматриваем применение химического оружия в Сирии как угрозу нашей национальной безопасности, мы отвергаем разработку ядерного оружия, способного спровоцировать гонку ядерных вооружений в регионе и подорвать международный режим нераспространения.

Хочу также сказать, что США не ограничивается только этими интересами, хотя они и являются ключевыми. Мы глубоко убеждены, что в наших интересах видеть Ближний Восток и Северную Африку мирными и процветающими, поэтому мы продолжим поощрять развитие демократии, соблюдение прав человека и принципа открытого рынка, поскольку верим, что это принесет мир и процветание. Однако я также считаю, что этих целей вряд ли можно достичь односторонними действиям со стороны США, в частности военными. Ирак показал нам, что демократию нельзя просто установить силой. Упомянутых целей можно скорее достичь в партнерстве с международным сообществом, странами и народами региона.

Как же это повлияет на наши дальнейшие планы? В ближайшее время усилия американской дипломатии будут сосредоточены на двух конкретных проблемах: иранских разработках ядерного оружия и арабо-израильском конфликте. Они не исчерпывают все причины трудностей в регионе, но слишком долго служили одним из главных источников нестабильности, поэтому их решение поможет заложить основу более прочного мира.

США и Иран остаются изолированными друг от друга, начиная с исламской революции 1979 года. У этого недоверия глубокие корни. Иранцы давно выражают недовольство историей вмешательства США в их дела и ролью Америки в свержение иранского правительства во времена холодной войны. С другой стороны, американцы видели, как иранское правительство провозгласило США своим врагом и прямо или через своих приспешников захватывало американских заложников, убивало американских солдат и гражданских лиц, угрожало нашим израильским союзникам уничтожением.

Я не верю в то, что это трудное положение можно изменить в один день: слишком живучи подозрения. Но я уверен, что если нам удастся решить проблему иранской ядерной программы, мы сделаем большой шаг на долгом пути навстречу новым отношениям – отношениям, основанным на взаимном интересе и взаимоуважении.

Когда я вступил в должность, я ясно дал понять Высшему руководителю Ирана, а недавно – президенту Рухани, что Америка предпочитает решать беспокоящую нас проблему иранской ядерной программы мирным путем, но мы решительно настроены не дать Ирану разработать ядерное оружие. Мы не стремимся к смене режима и уважаем право иранского народа на мирную атомную энергию. Однако мы настаиваем на соблюдении иранским правительством своих обязательств в рамках Договора о нераспространении ядерного оружия и резолюций Совета Безопасности ООН.

Следует отметить, что Высший руководитель издал фетву, запрещающую разработку ядерного оружия, а президент Рухани недавно повторил, что Исламская Республика никогда не будет разрабатывать ядерное оружие.

Эти заявления, исходящие от наших правительств, должны лечь в основу содержательного договора. Мы должны прийти к соглашению, которое будет уважать права иранского народа, и в то же время даст всему миру уверенность в том, что иранская программа носит мирный характер. Но чтобы добиться успеха, слова о мире должны быть подкреплены действиями – прозрачными и проверяемыми. В конечном счете именно курс иранского правительства привел к тем масштабным санкциям, которые действуют в настоящий момент. И это не просто конфликт между США и Ираном. Мировое сообщество могло убедиться в том, что Иран уклонялся от исполнения своих обязанностей в прошлом, поэтому оно глубоко заинтересовано в том, чтобы обеспечить соблюдение Ираном своих обязательств в будущем.

Хочу, однако, подчеркнуть, что нас воодушевил тот факт, что президент Рухани получил от иранского народа мандат на проведение более умеренного курса. Учитывая, что президент Рухани высказал готовность прийти к соглашению, я поручаю Джону Керри действовать в этом направлении с иранским правительством в тесном сотрудничестве с Европейским Союзом – Великобританией, Францией, Германией, а также Россией и Китаем.

Преграды могут оказаться труднопреодолимыми, но я твердо верю в то, что нам следует испробовать дипломатический путь. И если статус-кво только усугубит изоляцию Ирана, то его искренняя готовность пойти другим путем благоприятно отразится на всем регионе и мире в целом и поможет иранскому народу реализовать свой неординарный потенциал в коммерции и культуре, науке и образовании.

Также мы решительно настроены разрешить конфликт, который тянется еще дольше, чем наши разногласия с Ираном: это конфликт между палестинцами и израильтянами. Я ясно дал понять, что США никогда не откажутся ни от своих обязательств по обеспечению безопасности Израиля, ни от поддержки существования еврейского государства. Ранее в этом году, в Иерусалиме, меня вдохновил пример молодых израильтян, которые отстаивали свое убеждение в том, что мир необходим, оправдан и возможен. И на мой взгляд, внутри Израиля растет понимание того, что оккупация Западного Берега подрывает демократический характер еврейского государства. Но сыны и дочери Израиля имеют право жить в мире, народы которого, представленные в этом зале, полностью признают их страну, в мире, где мы недвусмысленно скажем «нет» тем, кто обстреливает ракетами их дома или подстрекает других к ненависти.

США также признают право палестинского народа на достойную и безопасную жизнь в собственному суверенном государстве. В ходе той же поездки, в Рамалле, мне довелось встретиться с палестинской молодежью, чьи стремления и невероятный потенциал омрачены болью, вызванной тем, что у них нет своего законного места в содружестве наций. Можно понять их скептическое отношение к прогрессу в этом вопросе: они разочарованы тем, что их семьям приходится ежедневно жить в униженном положении оккупированных. Но и они признают, что два государства – это единственный реальный путь, поскольку как палестинский народ должен остаться на своем месте, так и Израиль останется здесь навсегда.

Поэтому пришло время всему международному сообществу активно взяться за установление мира. Израильские и палестинские лидеры уже продемонстрировали желание взять на себя серьезные политические риски. Президент Аббас отказался от попыток обойти этапы мирного процесса и возвращается за стол переговоров. Премьер-министр Нетаньяху освободил группу палестинских заключенных и подтвердил право палестинцев на свое государство. Переговоры, которые ведутся в данный момент, касаются вопросов о статусе границ и безопасности, беженцах и Иерусалиме.

Теперь остальные стороны также должны быть готовы взять на себя риски. Друзья Израиля, в том числе США, должны признать, что безопасность Израиля как еврейского и демократического государства зависит от возникновения палестинского государства, и мы должны ясно заявить об этом. Арабские страны и те, кто поддерживает палестинцев, должны признать, что стабильность можно обеспечить лишь в рамках сосуществования двух государств и гарантий безопасности Израиля.

Мы все должны признать, что мир – это надежный инструмент против террористов во всем регионе, и поддержать тех, кто готов строить лучшее будущее. Более того, торговые связи между израильтянами и арабами могли бы одновременно стать и движущей силой роста, и открыть новые возможности сейчас, когда в регионе так много молодежи страдает от безработицы. Давайте перестанем отсиживаться в привычном углу обвинений и предубеждений. Давайте поддержим израильских и палестинских лидеров, готовых пройти этот трудный путь к миру.

Реальный прорыв в решении этих двух проблем – иранской ядерной программы и израильско-палестинского мира – оказал бы глубокое положительное влияние на весь Ближний Восток и Северную Африку. Но нынешние бурные события «арабской весны» напоминают нам о том, что для справедливого и прочного мира недостаточно лишь договоренностей между странами. Для него также нужно уметь разрешать конфликты и обеспечивать справедливость внутри государства. И тогда станет ясно, что у нас все впереди еще много работы.

Когда в Тунисе и Египте начались мирные переходные процессы, весь мир был преисполнен надежд. И хотя Соединенные Штаты, как и другие страны, были удивлены скоростью этих перемен, и хотя мы не навязывали (да и не могли навязывать) им свою позицию, мы встали на сторону тех, кто призывал к переменам. Сделать это нас побудила вера в том, что, несмотря на тяжесть и длительность переходного периода, сообщества, построенные на принципах демократии, открытости и уважении к человеку, будут в конце концов более стабильными, более процветающими и более мирными.

За последние годs, особенно в Египте, мы увидели, насколько трудным бывает этот переход. Мохаммед Мурси был избран демократическим путем, но не захотел или не смог править полностью инклюзивным образом. Переходное правительство, которое пришло ему на смену, отражало желания миллионов египтян, посчитавших, что революция сбилась с пути. Но и это временное правительство стало принимать решения, не соответствующие принципу инклюзивной демократии: закон о чрезвычайном положении, ограничения свободы печати, гражданского общества и оппозиционных партий.

И, конечно, Америка стала объектом нападок всех сторон этого внутреннего конфликта: ее одновременно обвиняли и в поддержке «Братьев-мусульман», и в подготовке их отстранения от власти. В действительности же США намеренно отказывались становиться на чью-либо сторону. Последние несколько лет мы стремились главным образом поддерживать легитимное правительство, которое выражает волю египетского народа и признает демократические ценности, уважая права меньшинств, верховенство закона, свободу слова и собраний, сильное гражданское общества.

Такой остается наша позиция на сегодняшний день. Так мы будем действовать и в дальнейшем: США будут поддерживать конструктивные отношения с переходным правительством, придерживающимся таких ключевых положений, как Кэмп-Дэвидские соглашения и борьба с терроризмом. Мы продолжим оказывать поддержку в тех областях, которые непосредственно приносят пользу египетскому народу, например, в сфере образовании. Но мы не будем больше поставлять определенные военные системы, и наша помощь будет зависеть от того, двинется ли Египет дальше по более демократическому пути.

Наш подход к Египту отражает нашу более широкую позицию: США готовы иногда работать с правительствами, которые не отвечают (по крайней мере на наш взгляд) высоким международным ожиданиям, но которые готовы работать с нами в сфере наших ключевых интересов. Тем не менее мы будем и далее отстаивать принципы, отражающие наши идеалы, будь то отказ от подавления инакомыслия силой или поддержка принципов, заложенных во Всеобщей декларации прав человека.

Мы не согласны с тем, что такие принципы – это некая «западная экспортная модель», неприемлемая для исламского или арабского мира. Мы считаем, что это неотъемлемые права каждого человека. И хотя временами наше влияние может быть ограниченным, хотя мы будем остерегаться попыток насаждения демократии с помощью военной силы, хотя нас будут обвинять в лицемерии и непоследовательности, мы всегда будем участвовать в делах региона. Ибо нести свободу и демократию – это задача для целого поколения.

То же самое относится и к попыткам ослабить напряженность между конфессиями, которое сохраняется в таких странах, как Ирак, Бахрейн и Сирия. Мы понимаем, что посторонние не в силах решать подобные затяжные конфликты: это должны сделать сами мусульманские общины. Но нам довелось ранее быть свидетелями того, как улаживались подобные тяжелые распри: напомним хотя бы недавние события в Северной Ирландии, где католики и протестанты наконец признали, что порочный круг конфликта тормозит прогресс обеих общин в нашем быстро развивающемся мире. И поэтому мы уверены, что такие же самые межконфессиональные конфликты можно будет преодолеть и на Ближнем Востоке, и в Северной Африке.

Чтобы подытожить, скажу: Соединенные Штаты на горьком опыте убедились в том, насколько малы наши возможности определять ход событий в других странах. Жупел «американской империи» может быть полезным пропагандистским приемом, но он не имеет ничего общего с нынешней политикой США или настроениями в обществе. Действительно, как ясно показывают нынешние дебаты внутри США относительно Сирии, опасность для мира представляет не Америка, якобы готовая вмешиваться в дела других стран или воспринимать любую проблему региона как свою собственную. Опасность для мира появится, если США после десятилетней войны, по праву обеспокоенные своими внутренними трудностями и сознающие ту враждебность, которую наше участие в делах региона вызывает в мусульманском мире, отойдут в сторону и создадут вакуум лидерства, который не готова заполнить ни одна другая страна.

Я считаю, что такое самоустранение было бы ошибочным. Я считаю, что Америка должна и дальше принимать участие в делах региона ради собственной безопасности. Но я также верю, что в мире от этого станет лучше. Кто-то может не согласиться, но я считаю, что Америка – исключительная страна: отчасти потому, что все видели, как мы проливаем кровь и не жалеем средств, отстаивая не только свои узкие интересы, но также и всеобщие интересы.

Скажу честно, однако, что мы с гораздо большей охотой будем тратить свою энергию на те страны, которые готовы работать с нами, которые делают инвестиции в свой народ, а не защищают лишь интересы горстки коррумпированных лиц, которые стремятся создать общество, где каждый сможет внести свой вклад – мужчины и женщины, шииты и сунниты, христиане и иудеи. Потому что в Европе и Азии, в Африке и на американских континентах народы, ставшие на путь демократии, стали более процветающими, зажили более мирной жизнью и внесли больший вклад в поддержание нашей общей безопасности и нашей общей человечности. И я верю, что эти слова можно будет сказать и про арабский мир.

Я подхожу к заключительной мысли. Будут времена, когда распад общества достигнет такого накала, когда насилие против гражданского населения примет такой размах, что международное сообщество будет призвано действовать. Это потребует нового мышления и принятия очень трудных решений. Хотя ООН создавалась для предотвращения войн между странами, все чаще мы сталкиваемся с необходимостью предотвращать кровопролитие внутри отдельных стран. И эти вызовы станут еще более ощутимы, когда дело коснется хрупких или ослабленных стран, где чудовищное насилие будет угрожать жизням ни в чем не повинных мужчин, женщин и детей, которых не будут защищать их национальные институты.

Я четко дал понять, что даже когда основные интересы Америки не находятся под прямой угрозой, мы всегда готовы выполнять свои обязательства по предотвращению массовых бесчинств и защите основных прав человека. Однако мы не можем и не должны нести это бремя в одиночку. В Мали мы поддерживали как вмешательство французской стороны, которая успешно отразила действия «Аль-Каиды», так и африканские силы, которые поддерживают мир. В Восточной Африке мы сотрудничаем со своими партнерами с целью ликвидации «Господней армии сопротивления». А в Ливии, когда Совет Безопасности принял резолюцию о защите гражданского населения, Америка вступила в коалицию, которая принялась за работу. Благодаря нашим усилиям в регионе были спасены бесчисленные жизни, а тирану было не позволено вновь пробиться к власти по трупам.

Я знаю, кое-кто критикует действия в Ливии, желая сделать из них пример. Они указывают на те проблемы, которые существуют в этой стране в настоящее время, – правительство, выбранное демократическим путем, с трудом обеспечивает безопасность; в стране действуют вооруженные группировки, а кое-где экстремисты, удерживают власть в отдельных регионах раздробленной страны. Эти критики утверждают, что любое вмешательство в защиту гражданского населения обречено на неудачу, и приводят в пример Ливию. Я вовсе не забываю об этих проблемах, тем более что они привели к гибели четырех выдающихся граждан США, которые посвятили себя помощи ливийскому народу, включая посла Криса Стивенса – человека, чьи отважные действия помогли спасти город Бенгази. Но неужели кто-нибудь на самом деле считает, что ситуация в Ливии была бы лучше, если бы Муаммару Каддафи было дозволено убивать, бросать в тюрьму или мучить своих граждан, чтобы заставить их повиноваться? Скорее всего, без международных усилий Ливия оказалась бы ввергнутой в пожар гражданской войны и кровопролития.

Мы живем в мире, где идеальный выбор невозможен. Разные государства не всегда будут соглашаться друг с другом относительно необходимости тех или иных действий, а принцип суверенности поставлен в центр нашего международного порядка. Однако суверенитет не может служить щитом для тиранов, позволяющим им безнаказанно творить убийства, или предлогом, чтобы международное сообщество могло игнорировать ситуацию. И хотя мы должны скромно признавать, что наши возможности борьбы со всеми проявлениями зла ограничены, и помнить, что в мире то и дело наступают непредвиденные последствия, должны ли мы соглашаться с тем, что мир бессилен перед такими проблемами, как в Руанде или Сребренице? Если люди согласны жить в таком мире, они должны объявить об этом и смириться с ледяной логикой массовых захоронений.

Но я верю, что мы можем построить другое будущее. И если мы не хотим выбирать между невмешательством и войной, тогда мы – все мы – должны успешнее находить пути, которые предотвращают крушение базового правопорядка. Путем уважения ответственности государств и прав рядовых граждан. Путем применения действенных санкций против тех, кто нарушает правил. Путем настойчивых дипломатических усилий, нацеленных на первопричины конфликтов, а не на их последствия. Путем оказания помощи, которая приносит надежду обездоленным. А иногда – хотя этого будет недостаточно – будут ситуации, когда международному сообществу придется признать, что во избежание наихудшего развития событий может потребоваться многостороннее военное вмешательство.

В конечном итоге именно такое международное сообщество хочет видеть Америка – сообщество, в котором государства не посягают на землю или ресурсы друг друга; сообщество, в котором мы выполняем главную цель создания данной организации и в котором мы все несем ответственность. Мир, в котором правила, установленные после ужасных войн, помогают нам разрешать конфликты мирным путем и предотвращать войны, подобные тем, на которых воевали наши праотцы. Мир, в котором люди могут жить с достоинством и удовлетворять свои основные нужды, где бы они ни жили, – в Нью-Йорке или в Найроби, в Пешаваре или Дамаске.

Настали исключительные времена, и они открывают перед нами исключительные возможности. Благодаря прогрессу человечества ребенок, рождающийся сегодня в любой точке планеты, может совершать то, что 60 лет назад было бы недоступно для большинства людей. Я видел это в Африке, где государства, которые прекратили конфликтовать, стоят на пороге прогресса. И Америка помогает им кормить голодных и лечить больных, и проводить электричество в удаленные регионы.

Я это вижу по всему тихоокеанскому региону, где сотни миллионов человек вырвались из оков бедности за одно поколение. Я это вижу повсюду в лицах молодых людей, которые имеют доступ ко всему миру посредством щелчка на кнопку, и которые готовы участвовать в искоренении нищеты и в борьбе против изменения климата, открывать свой бизнес, расширять границы свободы и оставлять позади идеологические сражения прошлых лет. Это происходит и в Азии и в Африке. Это происходит в Европе и на американских континентах. И это и есть будущее, которое заслуживают люди, живущие на Ближнем Востоке и в Северной Африке, – будущее, которое позволит им думать о новых возможностях, а не о том, что их могут убить или подвергнуть преследованиям за то, кто они есть или в кого они верят.

Много раз государства и люди доказывали свою способность изменяться – достигать высочайших идеалов человечества и выбирать наилучшее из нашей истории. В прошлом месяце я стоял на том месте, где 50 лет назад Мартин Лютер Кинг поведал Америке свою мечту, – а в то время многие люди моей расы не могли даже голосовать на президентских выборах. В начале этого года я стоял в маленькой тюремной камере, где Нельсон Мандела провел несколько десятилетий в заключении, отрезанный от своего народа и всего мира. Как же мы можем считать, будто невозможно преодолеть сегодняшние трудности, когда мы были свидетелями таких изменений, на которые способен человеческий дух? Кто из здесь присутствующих будет утверждать, будто грядущее принадлежит тем, кто желает подавить этот дух, а не тем, кто хочет освободить его?

Я знаю, на какой стороне истории я хотел бы видеть Соединенные Штаты Америки. Мы готовы решать проблемы завтрашнего дня, твердо уверенные в том, что все мужчины и женщины на самом деле сотворены равными, что каждый человек обладает достоинством и неотъемлемыми правами и что их никто не вправе отнять. Вот почему мы смотрим в будущее не со страхом, а с надеждой. И вот почему мы убеждены, что наше сообщество наций способно создать более мирный, преуспевающий и справедливый мир для грядущих поколений.

Большое спасибо.

Барак Обама