Почему следует немедленно прекратить паралич Южного банка?

Столкнувшись с усилением мирового спада необходимо, чтобы главы государств Южной Америки безотлагательно направили все свои силы на создание собственных кредитных учреждений и использование инструментов финансового сотрудничества, направленных на ослабление влияния доллара в регионе. Всякий раз, как Правительство Соединенных Штатов начинает любыми доступными способами навязывать свое экономическое господство в регионе, для южноамериканских стран насущной необходимостью становится политическая автономия по отношению к традиционным кредитным учреждениям.

Modus operandi Международного валютного фонда (МВФ), Всемирного Банка и Межамериканского банка развития (МАБР) широко известен: использование долга в качестве механизма давления на страны, обреченные на банкротство; введение драконовских экономических мер (снижение социальных расходов, урезание заработных плат, приватизация государственных предприятий стратегического значения и т.д.); безграничная финансовая помощь правительствам, возникшим в результате государственного переворота, при том, что гарантом выступает Белый Дом (как произошло в Чили в середине 70х годов) и т.д. По этим и многим другим причинам фундамент финансовой архитектуры Южной Америки необходимо укреплять.

В первую очередь, требуется южноамериканская валютная единица (UMS). UMS – это не «единая валюта», как евро, а исходный комплект, сформированный набором валют (как Специальные права заимствования в МВФ). В итоге, UMS – это система отсчета, которая обладает бóльшей устойчивостью, чем доллар, как для выпуска ценных бумаг, так и для сопоставления цен внутри региона. Параллельно необходимо способствовать тому, чтобы счета при товарообороте оформлялись в национальных валютах.

С 2008 года Аргентина и Бразилия запустили Систему платежей в местной валюте (SML). А в октябре 2015 года аналогичный механизм платежей ввели Парагвай и Уругвай. Благодаря этому механизму удалось избежать проведения сделок через доллар, а издержки по операциям между компаниями обеих сторон значительно сократились. Теперь осталось только вовлечь Боливию и Венесуэлу, чтобы, таким образом, стимулировать “дедолларизацию» между всеми странами, составляющими Южноамериканский общий рынок (MERCOSUR).

Во-вторых, страны Южной Америки нуждаются в эффективном фонде валютного регулирования, способном защитить их платежные балансы от резких колебаний доллара, до чего пока ещё далеко, ведь Федеральная резервная система (FED) Соединенных Штатов повысила процентную ставку по федеральным фондам (‘federal funds rate’) в декабре прошлого года [1]. На протяжении 2002 и 2009 годов достижение наивысшей точки цен на сырьё (‘commodities’) поспособствовало накоплению валютных резервов и при всём этом Южная Америка продолжила финансировать развитые страны.

Значительная часть тех миллиардов долларов, которые южноамериканский регион накопил за последние годы, была вложена в ценные бумаги Министерства финансов Соединенных Штатов вместо того, чтобы быть направленными в отрасли материального производства через Южный фонд, обладающий большим потенциалом. В настоящий момент единственный стабилизационный фонд, существующий в регионе, это Латиноамериканский резервный фонд (ЛРФ), основанный изначально Андским сообществом в 1978 году и названный Андский резервный фонд, в который в настоящее время входят Боливия, Колумбия, Коста-Рика, Эквадор, Парагвай, Перу, Уругвай и Венесуэла.

Однако ресурсы, которыми располагает ЛРФ, недостаточны, чтобы сдержать бегство капитала в критических конъюнктурах: его выпущенный по подписке капитал едва ли достигает 3 609 000 000 долларов, т.е. сумму, составляющую менее 15% резервов, накопленных Центробанком Боливии. Мировой кредитный рынок стал слишком неустойчивым. Так, по оценкам Института международных финансов (англ.сокр. IIF) только в 2015 году скрылось более 98 миллиардов долларов финансовых вложений развивающихся стран [2].

Следовательно, столкнувшись с такой опасной уязвимостью необходимо безотлагательно взяться за работу. Страны МЕРКОСУР нуждаются в собственном стабилизационном фонде, который, имея высокий уровень финансовой интеграции Бразилии с зарубежными странами, располагает, по меньшей мере, 100 миллиардами долларов выпущенного по подписке капитала, т.е. объемом резервов, с которым начал действовать Договор о создании пула условных валютных резервов БРИКС (акроним Бразилии, России, Индии, Китая и Южно-Африканской Республики).

И в-третьих, страны Южной Америки должны вытащить Южный банк из бюрократического болота, в котором он оказался, чтобы тот наконец выпустил свои первые ссуды [3]. Формальности фактически выполнены: первоначальный капитал составит 7 миллиардов долларов, а разрешенный к выпуску капитал будет равен 20 миллиардам долларов; штаб-квартира будет находиться в Венесуэле; Аргентина и Боливия примут два других филиала. При этом начало его работы откладывалось снова и снова так долго, что и спустя более, чем восемь лет с момента подписания устава в Буэнос-Айресе, Южный банк всё ещё не открыл свои двери [4].

Дело в том, что существуют влиятельные экономические интересы, которые препятствуют краху status quo, как внутри, так и за пределами региона. Хотя сначала и предполагалось, что Южный банк объединит все страны Союза южноамериканских наций (UNASUR), но это кажется невозможным; Суринам и Гайана не заинтересованы, тогда как Чили, Колумбия и Перу думают только о том, чтобы оказать поддержку интеграционным проектам, запущенным Вашингтоном, таким как Тихоокеанский альянс и Соглашение о Тихоокеанском партнёрстве (анл.сокр. TPP).

Следовательно, состав Южного банка ограничился странами МЕРКОСУР плюс Эквадор. С другой стороны, сопротивление внутри блока оказывает, прежде всего, Итамарати, Министерство внешних связей Бразилии. В Южной Америке Национальный банк экономического и социального развития (португ.сокр. BNDES) Бразилии имеет такое огромное влияние, что в течение нескольких лет ему удавалось превышать суммы кредитов, предоставленных МВФ, Всемирным банком и Межамериканским банком развития.

Национальный банк экономического и социального развития не заинтересован в том, чтобы продвигать латиноамериканскую интеграцию. В действительности его миссия заключается в том, чтобы гарантировать поставки сырья (‘commodities’) бразильским предприятиям [5]. Резервы Национального банка экономического и социального развития направлены на мега-проекты, усиливающие зависимость южноамериканских стран от их роли в качестве сырьевого экспортера (такие проекты, как, например, Инициатива интеграции региональной инфраструктуры (IIRSA), дорожная сеть континентального масштаба, которая будет полезна только горстке корпораций) [6].

В противовес, деньги Южного банка будут направлены не только на создание инфраструктуры, но и на широкий спектр инвестиционных программ, связанных с образованием, здравоохранением, жильем и т.д. Южный банк полностью откажется от принципов «Одобрения Вашингтоном», которые принесли столько бед нашей Америке; будет выдавать ссуды по более низким процентным ставкам, ведь его целью является стимулирование комплексного экономического развития стран.

Бесспорно, Южный банк подает большие надежды в кризисный период. С одной стороны, он послужит мощным механизмом смягчения экономической ситуации для стран Южной Америки, подвергнувшихся жестокому спаду. С другой стороны, он станет важнейшей поддержкой для финансирования самых амбициозных планов по южноамериканской интеграции: совместных научно-технологических проектов, сети железных дорог, энергетической сети и т.д.

В итоге Правительствам стран Южной Америки необходимо принять конкретные меры, чтобы остановить консервативное восстановление, которое сейчас идет, иначе это только ускорит крах. Очевидно, что Правительство Бразилии несет наибольшую ответственность за сохранение континентального суверенитета. От высоких должностных лиц Итамарати будет, в конечном счете, зависеть, прекратится ли паралич Южного банка…