Выборы в Европейский парламент: дорогостоящий маскарад

Выборы в Европейский парламент пройдут с 6 по 9 июня, в зависимости от государства-члена. Парламентарии будут обладать весьма ограниченными полномочиями: они будут голосовать за законы, разработанные Комиссией. С момента своего создания Комиссия была не более чем приводным ремнём НАТО в европейских институтах. Она опирается одновременно на Совет глав государств и правительств и на европейских бизнесменов (BusinessEurope). Парламентарии также имеют право принимать резолюции простым большинством голосов, при этом никто их не читает и не предпринимает никаких действий. Поскольку нынешнее большинство является атлантистским, все их решения повторяют пустую болтовню натовской пропаганды.

Традиционно эти выборы используются для выпуска пара в государствах-членах. Поэтому руководители компаний боятся их и поощряют распространение альтернативных списков на территории своих конкурентов. Во Франции, где законодательство о финансировании избирательных кампаний очень ограничено, деньги, которые США и Елисейский дворец вливают в эти кампании, поступают в основном из иностранных (как правило, африканских) государств и от кандидатов, владеющих печатным станком. Это приводит к тому, что число списков поражает: их уже 21 во Франции и 35 в Германии!

Хотя выборы всегда проходят по спискам, в каждом государстве существует своя система голосования. В большинстве случаев это блокированные списки, как в Германии и Франции. В ряде других - списки трансферабельные: на каждую должность избирается по одному человеку (что снижает роль партий, сохраняя пропорциональность), как в Ирландии и на Мальте. В других случаях избиратели могут менять порядок списка, за который они голосуют, как в Швеции и Бельгии. Или, как в Люксембурге, они могут выбрать кандидатов из разных списков. У каждой из этих систем голосования есть свои преимущества и недостатки, но каждая из них позволяет оценивать совершенно разные вещи.

Согласно договорам, должны быть созданы европейские партии, но на сегодняшний день их нет, что свидетельствует об отсутствии европейского народа.

Поэтому национальным партиям предлагается объединиться в европейские партийные союзы, которые смогут выдвинуть своего кандидата на пост председателя Европейской комиссии. Отныне Европейский совет глав государств и правительств будет выбирать кандидата из их числа. Этот метод непрямых выборов был введен в 2014 году. На практике самая большая коалиция была определена заранее. Таким образом, Жан-Клод Юнкер, а затем Урсула фон дер Ляйен были назначены до того, как их коалиция получила относительное большинство голосов.

Если бы Марио Драги удалось завоевать пост главы Комиссии, ведущей коалиции пришлось бы в последний момент изменить свое решение. Она снова выдвинула бы Урсулу фон дер Ляйен, но, ознакомившись с докладом Драги о конкурентоспособности европейского бизнеса, выбрала бы его. Такая ситуация позволила бы резко менять темы для обсуждения: во время выборов мы говорим об успехах администрации фон дер Ляйен, а потом вдруг о федерализации Европейского союза в ущерб странам-членам.

Но избиратели в подобных вопросах мало что понимают. Они могут думать, что сила в единении, но не понимают, чем обернется для них исчезновение государств-членов. Союз и так не является демократической организацией, а единое государство-Европа будет ещё менее демократичным.

Даже если Марио Драги не сможет баллотироваться, главный, но скрытый вопрос звучит так: «Должны ли народы Европейского союза образовать единое государство или нет, хотя до сих пор они не образуют единый народ»? Другими словами, согласятся ли они с решениями, навязанными им большинством «регионов» (мы больше не должны говорить о государствах-членах), к которым они не принадлежат?

Этот вопрос был прямо поставлен канцлером Германии Адольфом Гитлером в 1939 году. Он хотел создать Великую Германию, состоящую из германоязычных народов, в центре созвездия небольших европейских государств, каждое из которых было бы образовано вокруг определенной этнической группы. После падения Рейха в 1946 году британский премьер-министр Уинстон Черчилль хотел создать Соединенные Штаты Европы, но его страна не должна была быть их частью [1]. Идея заключалась в том, чтобы «империя, над которой никогда не заходит солнце», могла иметь дело с единственным партнером, который не мог бы с ней конкурировать. Этот проект также не был реализован, на этот раз в пользу «общего рынка». Именно к нему мы сейчас и обратимся.

В экономическом плане Союз движется в сторону специализации труда: например, Германия будет специализироваться на автомобилях, Франция - на предметах роскоши, а Польша - на сельскохозяйственной продукции. Но что подумают немецкие и французские фермеры, которые будут принесены в жертву, или польские производители автомобилей, которые также будут принесены в жертву?

Во внешней и оборонной политике ЕС придерживается атлантистской линии. Другими словами, он отстаивает те же позиции, что и Вашингтон, и Лондон. Но эта линия будет распространяться на всех, включая венгров, которые отказываются стать антироссийскими, или испанцев, которые отказываются поддерживать израильских нацистов. Согласно договорам, НАТО отвечает за оборону Союза. Президент США Дональд Трамп потребовал, чтобы эта оборона н была для США обузой, и чтобы европейцы увеличили свои военные бюджеты до 2% от ВВП. На сегодняшний день это сделали только 8 из 27 государств. Если бы ЕС стал единым государством, желание Вашингтона стало бы обязательным для всех. Для некоторых стран, таких как Италия, Испания и Люксембург, это будет означать резкое сокращение социальных программ. Маловероятно, что население этих стран оценит это.

Кроме того, есть особый случай Франции, которая является членом Совета Безопасности ООН и обладает ядерным оружием. Ей придется поставить эти активы на службу единому государству, рискуя тем, что большинство членов Европейского совета будет использовать это вопреки интересам Франции. И наконец, те, кого это касается, в данном случае французы, вряд ли согласятся с этим.

Кстати, государство Европа (которое не имеет ничего общего с гораздо более крупным европейским континентом) станет, таким образом, империей, несмотря на то, что часть его территории (Северный Кипр) с 1974 года оккупирована Турцией, и её это вполне устраивает.

Ни одна из этих проблем не является новой. Именно из-за них некоторые политики, в том числе генерал Шарль де Голь, приняли «общий рынок» и отвергли «федеральную Европу». Сегодня ими обеспокоены европейские лидеры-атлантисты, но не их народы. Поэтому они сделают всё возможное, чтобы скрыть их во время нынешних выборов. Это главный вопрос, и именно он вызывает у людей тревогу.

К политическим проблемам добавляются организационные. Индустриальная эпоха уступает место эпохе информационных технологий и искусственного интеллекта. Вертикальные структуры начала двадцатого века, будь то в экономике или политике, уступают место горизонтальным сетевым структурам. Поэтому вертикальная модель европейского государства устарела ещё до того, как увидела свет. Более того, все, кто с ней знаком, уже убедились в пустоте этой огромной административной машины, которая в конечном итоге лишь замедляет рост, который она должна была стимулировать. Сейчас Союз сильно отстает от Китая, России и США. Федеральный проект не только не позволит ему восстановиться, но и отбросит его назад по сравнению с развивающимися странами.

Можно подумать, что сторонники единого европейского государства заинтересованы в привлечении широкого круга участников, чтобы придать легитимность своему проекту. Но это не так, поскольку в ходе этой кампании федеральный проект не упоминается ни разу, а его обсуждение с Марио Драги переносится с одного дня на другой. То есть они делают всё возможное, чтобы подчеркнуть, что институт проводит выборы (этого достаточно, чтобы сделать их демократическими), и чтобы в них участвовало как можно больше людей. Но явка по всему ЕС может не достичь и половины от общего числа избирателей.